Неточные совпадения
Другая неприятность тоже отчасти способствовала раздражению Катерины Ивановны: на похоронах из
жильцов, званных на похороны, кроме полячка, который успел-таки забежать и на кладбище, никто почти
не был; к поминкам же, то есть к закуске, явились из них всё самые незначительные и бедные, многие из них
не в своем даже виде, так, дрянь какая-то.
Амалия Ивановна
не снесла и тотчас же заявила, что ее «фатер аус Берлин буль ошень, ошень важны шеловек и обе рук по карман ходиль и всё делал этак: пуф! пуф!», и чтобы действительнее представить своего фатера, Амалия Ивановна привскочила со стула, засунула свои обе руки в карманы, надула щеки и стала издавать какие-то неопределенные звуки ртом, похожие на пуф-пуф, при громком хохоте всех
жильцов, которые нарочно поощряли Амалию Ивановну своим одобрением, предчувствуя схватку.
В сенях же все плотнее и плотнее стеснялись зрители,
жильцы со всей лестницы,
не переступая, впрочем, за порог комнаты.
Поспешив осведомиться у г-жи Липпевехзель, хлопотавшей в отсутствие Катерины Ивановны (находившейся на кладбище) около накрывавшегося стола, он узнал, что поминки будут торжественные, что приглашены почти все
жильцы, из них даже и незнакомые покойному, что приглашен даже Андрей Семенович Лебезятников, несмотря на бывшую его ссору с Катериной Ивановной, и, наконец, он сам, Петр Петрович,
не только приглашен, но даже с большим нетерпением ожидается, так как он почти самый важный гость из всех
жильцов.
Кашель задушил ее, но острастка пригодилась. Катерины Ивановны, очевидно, даже побаивались;
жильцы, один за другим, протеснились обратно к двери с тем странным внутренним ощущением довольства, которое всегда замечается, даже в самых близких людях, при внезапном несчастии с их ближним, и от которого
не избавлен ни один человек, без исключения, несмотря даже на самое искреннее чувство сожаления и участия.
У Амалии Ивановны он считался, впрочем, в числе довольно почетных
жильцов, то есть
не пьянствовал и за квартиру платил исправно.
Петр Петрович Лужин, например, самый, можно сказать, солиднейший из всех
жильцов,
не явился, а между тем еще вчера же вечером Катерина Ивановна уже успела наговорить всем на свете, то есть Амалии Ивановне, Полечке, Соне и полячку, что это благороднейший, великодушнейший человек, с огромнейшими связями и с состоянием, бывший друг ее первого мужа, принятый в доме ее отца и который обещал употребить все средства, чтобы выхлопотать ей значительный пенсион.
— Нет-с, все прошло… Ведь уж слишком видно, отчего смерть была;
не беспокоили; только вот
жильцы сердятся.
Весьма вероятно и то, что Катерине Ивановне захотелось, именно при этом случае, именно в ту минуту, когда она, казалось бы, всеми на свете оставлена, показать всем этим «ничтожным и скверным
жильцам», что она
не только «умеет жить и умеет принять», но что совсем даже
не для такой доли и была воспитана, а воспитана была в «благородном, можно даже сказать в аристократическом полковничьем доме», и уж вовсе
не для того готовилась, чтобы самой мести пол и мыть по ночам детские тряпки.
Не явилась тоже и одна тонная дама с своею «перезрелою девой», дочерью, которые хотя и проживали всего только недели с две в нумерах у Амалии Ивановны, но несколько уже раз жаловались на шум и крик, подымавшийся из комнаты Мармеладовых, особенно когда покойник возвращался пьяный домой, о чем, конечно, стало уже известно Катерине Ивановне, через Амалию же Ивановну, когда та, бранясь с Катериной Ивановной и грозясь прогнать всю семью, кричала во все горло, что они беспокоят «благородных
жильцов, которых ноги
не стоят».
— А я об вас еще от покойника тогда же слышала… Только
не знала тогда еще вашей фамилии, да и он сам
не знал… А теперь пришла… и как узнала вчера вашу фамилию… то и спросила сегодня: тут господин Раскольников где живет?.. И
не знала, что вы тоже от
жильцов живете… Прощайте-с… Я Катерине Ивановне…
— Но позвольте, позвольте же мне, отчасти, все рассказать… как было дело и… в свою очередь… хотя это и лишнее, согласен с вами, рассказывать, — но год назад эта девица умерла от тифа, я же остался
жильцом, как был, и хозяйка, как переехала на теперешнюю квартиру, сказала мне… и сказала дружески… что она совершенно во мне уверена и все… но что
не захочу ли я дать ей это заемное письмо, в сто пятнадцать рублей, всего что она считала за мной долгу.
Я тотчас мое место наметил, подсел к матери и начинаю о том, что я тоже приезжий, что какие всё тут невежи, что они
не умеют отличать истинных достоинств и питать достодолжного уважения; дал знать, что у меня денег много; пригласил довезти в своей карете; довез домой, познакомился (в какой-то каморке от
жильцов стоят, только что приехали).
Эта гордость, хотя и заслуженная,
не понравилась почему-то Катерине Ивановне: «в самом деле, точно без Амалии Ивановны и стола бы
не сумели накрыть!»
Не понравился ей тоже и чепец с новыми лентами: «уж
не гордится ли, чего доброго, эта глупая немка тем, что она хозяйка и из милости согласилась помочь бедным
жильцам?
Меж тем комната наполнилась так, что яблоку упасть было негде. Полицейские ушли, кроме одного, который оставался на время и старался выгнать публику, набравшуюся с лестницы, опять обратно на лестницу. Зато из внутренних комнат высыпали чуть
не все
жильцы г-жи Липпевехзель и сначала было теснились только в дверях, но потом гурьбой хлынули в самую комнату. Катерина Ивановна пришла в исступление.
Может быть, Катерина Ивановна считала себя обязанною перед покойником почтить его память «как следует», чтобы знали все
жильцы и Амалия Ивановна в особенности, что он был «
не только их совсем
не хуже, а, может быть, еще и гораздо получше-с» и что никто из них
не имеет права перед ним «свой нос задирать».
За окном тяжко двигался крестный ход: обыватели города, во главе с духовенством всех церквей, шли за город, в поле — провожать икону Богородицы в далекий монастырь, где она пребывала и откуда ее приносили ежегодно в субботу на пасхальной неделе «гостить», по очереди, во всех церквах города, а из церквей, торопливо и
не очень «благолепно», носили по всем домам каждого прихода, собирая с «
жильцов» десятки тысяч священной дани в пользу монастыря.
— Как угодно-с, — отвечал Иван Матвеевич. — А если
не приищете
жильца, как же насчет контракта? Сделаете удовлетворение?.. Вам убыток будет.
— Признайся, есть за что и угостить, — отозвался Тарантьев, — дом сгнил бы, а этакого
жильца не дождался.
— Мне долго ждать его прихода, — сказал Обломов, — может быть, вы передадите ему, что, по обстоятельствам, я в квартире надобности
не имею и потому прошу передать ее другому
жильцу, а я, с своей стороны, тоже поищу охотника.
Он решительно перестал владеть собой, пел, ласково заговаривал с Анисьей, шутил, что у нее нет детей, и обещал крестить, лишь только родится ребенок. С Машей поднял такую возню, что хозяйка выглянула и прогнала Машу домой, чтоб
не мешала
жильцу «заниматься».
Скажут, может быть, что в этом высказывается добросовестная домохозяйка, которой
не хочется, чтоб у ней в доме был беспорядок, чтоб
жилец ждал ночью на улице, пока пьяный дворник услышит и отопрет, что, наконец, продолжительный стук может перебудить детей…
Татьяна Павловна, по характеру своему, упрямому и повелительному, и вследствие старых помещичьих пристрастий
не могла бы ужиться в меблированной комнате от
жильцов и нанимала эту пародию на квартиру, чтоб только быть особняком и сама себе госпожой.
Они поместили его
не в моей комнате, а в двух хозяйских, рядом с моей. Еще накануне, как оказалось, произведены были в этих комнатах некоторые изменения и украшения, впрочем самые легкие. Хозяин перешел с своей женой в каморку капризного рябого
жильца, о котором я уже упоминал прежде, а рябой
жилец был на это время конфискован — уж
не знаю куда.
Я тотчас их начал мирить, сходил к
жильцу, очень грубому, рябому дураку, чрезвычайно самолюбивому чиновнику, служившему в одном банке, Червякову, которого я очень сам
не любил, но с которым жил, однако же, ладно, потому что имел низость часто подтрунивать вместе с ним над Петром Ипполитовичем.
Выйдя, я тотчас пустился отыскивать квартиру; но я был рассеян, пробродил несколько часов по улицам и хоть зашел в пять или шесть квартир от
жильцов, но уверен, что мимо двадцати прошел,
не заметив их.
Кроме того, везде множество странных
жильцов, с которыми я уж по одному виду их
не мог бы ужиться рядом; даже заплатил бы, чтоб
не жить рядом.
После этого и
жильцы разошлись по своим комнатам и затворились, но я все-таки ни за что
не лег и долго просидел у хозяйки, которая даже рада была лишнему человеку, да еще с своей стороны могущему кое-что сообщить по делу.
Nicolas Веревкин приезжал несколько раз — и совершенно безуспешно. Этот никогда
не терявший присутствия духа человек проговорил, обращаясь к Хионии Алексеевне, только одну фразу: «Ну, Хиония Алексеевна, только и
жилец у вас… а? Уж вы
не заперли ли его в своем пансионе под замок?»
Это тебя гордец подослал!» Разговор сейчас же завязался о разорении Бахаревых, о Привалове, и Хионии Алексеевне представился самый удобный случай прикинуться совершенно равнодушной к своему
жильцу, что она и
не преминула выполнить с замечательным искусством.
— Я думаю, что ты сегодня сходишь к Сергею Александрычу, — сказала Хиония Алексеевна совершенно равнодушным тоном, как будто речь шла о деле, давно решенном. — Это наконец невежливо,
жилец живет у нас чуть
не полгода, а ты и глаз к нему
не кажешь. Это
не принято. Все я да я:
не идти же мне самой в комнаты холостого молодого человека!..
Конец карьеры моей, по толкованию твоего братца, в том, что оттенок социализма
не помешает мне откладывать на текущий счет подписные денежки и пускать их при случае в оборот, под руководством какого-нибудь жидишки, до тех пор, пока
не выстрою капитальный дом в Петербурге, с тем чтобы перевесть в него и редакцию, а в остальные этажи напустить
жильцов.
Это он
не раз уже делал прежде и
не брезгал делать, так что даже в классе у них разнеслось было раз, что Красоткин у себя дома играет с маленькими
жильцами своими в лошадки, прыгает за пристяжную и гнет голову, но Красоткин гордо отпарировал это обвинение, выставив на вид, что со сверстниками, с тринадцатилетними, действительно было бы позорно играть «в наш век» в лошадки, но что он делает это для «пузырей», потому что их любит, а в чувствах его никто
не смеет у него спрашивать отчета.
Ракитин этого
не понимает, ему бы только дом выстроить да
жильцов пустить, но я ждал тебя.
На другое утро хозяйка Рахметова в страшном испуге прибежала к Кирсанову: «батюшка — лекарь,
не знаю, что с моим
жильцом сделалось:
не выходит долго из своей комнаты, дверь запер, я заглянула в щель; он лежит весь в крови; я как закричу, а он мне говорит сквозь дверь: «ничего, Аграфена Антоновна».
Простые линии, их гармоническое сочетание, ритм, числовые отношения представляют нечто таинственное и с тем вместе неполное, Здание, храм
не заключают сами в себе своей цели, как статуя или картина, поэма или симфония; здание ищет обитателя, это — очерченное, расчищенное место, это — обстановка, броня черепахи, раковина моллюска, — именно в том-то и дело, чтоб содержащее так соответствовало духу, цели,
жильцу, как панцирь черепахе.
Случалось, например, что три двора, выстроенные рядом, принадлежали троим владельцам, состояли каждый на своем положении, платили разные оброки, и
жильцы их
не могли родниться между собой иначе, как с помощью особой процедуры, которая была обязательна для всех вообще разнопоместных крестьян.
Номера все были месячные, занятые постоянными
жильцами. Среди них, пока
не вымерли, жили тамбовские помещики (Мосолов сам был из их числа), еще в семидесятых годах приехавшие в Москву доживать свой век на остатки выкупных, полученных за «освобожденных» крестьян.
В екатерининские времена на этом месте стоял дом, в котором помещалась типография Н. И. Новикова, где он печатал свои издания. Дом этот был сломан тогда же, а потом, в первой половине прошлого столетия, был выстроен новый, который принадлежал генералу Шилову, известному богачу, имевшему в столице силу, человеку, весьма оригинальному: он
не брал со своих
жильцов плату за квартиру, разрешал селиться по сколько угодно человек в квартире, и никакой
не только прописки, но и записей
жильцов не велось…
Я даже полагаю, что встречаемые весной по рекам, озерам и прудам степные кулики — все пролетные, еще
не долетевшие до своего настоящего местопребывания, а коренные
жильцы степей прямо опускаются на степи: они тоже в свою очередь были пролетными и шатались везде, пока
не долетели до своих выводных мест.
Но
жильцы быстро исчезли: Фердыщенко съехал куда-то три дня спустя после приключения у Настасьи Филипповны и довольно скоро пропал, так что о нем и всякий слух затих; говорили, что где-то пьет, но
не утвердительно.
Но она предназначалась для содержания
жильцов со столом и прислугой и занята была Ганей и его семейством
не более двух месяцев тому назад, к величайшей неприятности самого Гани, по настоянию и просьбам Нины Александровны и Варвары Ардалионовны, пожелавших в свою очередь быть полезными и хоть несколько увеличить доходы семейства.
А между тем в
жильце он уже
не нуждался; дачный наемщик уже был у него и сам известил, что дачу, может быть, и займет.
Князь намекал на то, что Лебедев хоть и разгонял всех домашних под видом спокойствия, необходимого больному, но сам входил к князю во все эти три дня чуть
не поминутно, и каждый раз сначала растворял дверь, просовывал голову, оглядывал комнату, точно увериться хотел, тут ли?
не убежал ли? и потом уже на цыпочках, медленно, крадущимися шагами, подходил к креслу, так что иногда невзначай пугал своего
жильца.
Погасив свечку, он долго глядел вокруг себя и думал невеселую думу; он испытывал чувство, знакомое каждому человеку, которому приходится в первый раз ночевать в давно необитаемом месте; ему казалось, что обступившая его со всех сторон темнота
не могла привыкнуть к новому
жильцу, что самые стены дома недоумевают.
Баушка Лукерья выбивалась из сил, чтобы утишить блажившего сынка, но из этого ничего
не выходило, потому что и Ястребов тоже лез на стену и несколько раз собирался поколотить сварливого кривого черта. Но особенно ругал
жильца Петр Васильич в кабаке Фролки, где народ помирал со смеху.
Целую ночь
не спал старый ябедник и все ходил по комнате, разговаривая вслух и хихикая так, что вдова-хозяйка решила про себя, что
жилец свихнулся.
Копошась в бездне греховной, миряне, которых гражданский Дом интересовал своею оригинальностью и малодоступностью, судили о его
жильцах по своим склонностям и побуждениям, упуская из виду, что «граждане Дома» старались ни в чем
не походить на обыкновенных смертных, а стремились стать выше их; стремились быть для них нравственным образцом и выкройкою для повсеместного распространения в России нового социального устройства.
Дворник, служивший в этом доме лет пять и, вероятно, могший хоть что-нибудь разъяснить, ушел две недели перед этим к себе на родину, на побывку, оставив вместо себя своего племянника, молодого парня, еще
не узнавшего лично и половины
жильцов.
Она вошла, медленно переступив через порог, как и вчера, и недоверчиво озираясь кругом. Она внимательно осмотрела комнату, в которой жил ее дедушка, как будто отмечая, насколько изменилась комната от другого
жильца. «Ну, каков дедушка, такова и внучка, — подумал я. — Уж
не сумасшедшая ли она?» Она все еще молчала; я ждал.